Вклад Набокова в шахматы
Одержимость Лужина шахматами таит в себе автобиографический подтекст. В мемуарах Набокова «Память, говори» (опубликованы в 1963 году) писатель признается, что потратил огромное количество времени на составление шахматных задач:
Владимир Набоков играет в шахматы со своей супругой
В первые годы эмиграции Набоков публиковал некоторые свои задачи в эмигрантских журналах «Русь» (Берлин) и «Последние новости» (Париж). Писатель признавал существование разницы между шахматными головоломками и полноценными партиями. Федор Годунов-Чердынцев, герой набоковского «Дара», был поэтом и автором задач для поклонников шахмат. В определенной степени персонаж автобиографичен, поскольку разделяет страсть Набокова к литературному и шахматному творчеству. Читатели обладают возможностью оценить ход мыслей Годунова:
В статье «Владимир Набоков: шахматные задачи и романы», опубликованной в 1979 году Джанет Гезари и Уильямом Вимсаттом, рассматривается связь шахмат и творчества писателя. Владимир Владимирович, как полагают исследователи, указал в «Даре» на фундаментальное различие между головоломками и полноценными партиями:
Наброски шахматных задач, которые придумывал Набоков
В этом смысле, как поясняют Гезари и Висматт, «…язык шахматной партии или публицистической статьи победит слог сонета или головоломки. Но стихотворная форма, как и задача, ценны в определенных условиях…».
Иное сходство между литератором и составителем шахматных головоломок приводится в автобиографии Набокова:
Увлечение Набокова шахматами и литературой воплотилось в книге «Стихи и задачи», опубликованной в 1969 году. К этому моменту писатель получил американское гражданство. В антологию вошли 39 стихотворных произведений, написанных на русском языке. Набоков самостоятельно перевел их на английский. Еще 14 стихотворений были изначально написаны на языке Шекспира. Завершают книгу 18 шахматных задач, составленных Набоковым.
Защита Лужина
В 1930 году был опубликован третий по счету роман писателя — «Защита Лужина». В центре сюжета этого произведения — выдающийся гроссмейстер Лужин, испытывающий сложности с восприятием реального мира на фоне сосредоточенности на шахматных комбинациях. Структура романа напоминает шахматную партию — в нем есть дебют (пролог), миттельшпиль (основной сюжет) и эндшпиль (кульминация). Лужин на протяжении всей книги стремится преодолеть собственное двойственное восприятие мира.
В статье «Шахматная доска в произведениях Набокова: Защита Лужина» Яков Клотс подробно разбирает лингвистические приемы, который писатель использует для описания внутреннего конфликта главного героя. Одержимость Лужина игрой воплощается в его репликах, которые обладают явными шахматными коннотациями. В приведенной ниже цитате прекрасно прослеживается разочарование героя из-за невозможности уединенного досуга вместе с невестой:
Подмеченная Набоковым связь между искусством и шахматами становится очевидной при первом знакомстве Лужина с правилами игры, ставшей для него роковой. Скрипач, друг отца, посвящает десятилетнего мальчика в таинство перемещения фигур по доске. Музыкант подчеркивает: «Комбинации похожи на мелодии. Знаешь, я просто слышу движения фигур…». В этот момент разум юного Лужина переживает глубочайшие метаморфозы.
Связь шахмат и музыки прослеживается на протяжении всего повествования. Так Набоков описал ход мыслей Лужина во время игры против принципиального и сильнейшего соперника — Турати:
Лужин увлекся шахматами из-за логической чистоты игры, ее абстрактного характера и точно определенных правил перемещения фигур по доске. Неудивительно, что гениальный мастер мог вести партии без визуального контакта с игровым полем:
Новые шахматы — новые возможности
Такси доставило меня в новый и незнакомый район Будапешта с элегантными домами. Я нажал на кнопку звонка, рядом с которым не было таблички с именем владельца квартиры. Накануне Фишер лично открыл мне дверь и буквально побежал к телефонному аппарату. Он говорил по-английски, но употреблял большое количество венгерских слов. «Не волнуйся, все по порядке!», — таковы были его последние слова, сказанные неведомому собеседнику. После обмена приветствиями я передал Бобби богемские шоколадные калачи, которые привез с собой из Чехии. Мне очень хотелось увидеть его новую игру, о которой он упомянул накануне. Я надеялся, что мой американский друг сдержит свое слово и проведет демонстрацию.
Я уверен, что вхожу в немногочисленную группу людей, которым удалось лицезреть шахматы Фишера до их официально представления. Пешки сохраняли свое привычное расположение, а фигуры размещались на рядах в случайном порядке — одинаковом для черных и белых. «Некоторые стартовые позиции дают существенное преимущество белым…», — поделился со мной своими соображениями Фишер. Правила перемещения фигур оставались классическими. Несколько изменился механизм совершения рокировки. Мне потребовалось определенное время для того, чтобы разобраться с основными принципами ведения оборонительной игры и развития позиции в дебютах партий по придуманным Бобби схемам.
Новые шахматные правила стали попыткой Фишера-самоучки снизить роль дебютного репертуара в успехах игроков. Способность к мышлению и действиям вне шаблонных построений оставались самыми важными элементами шахмат для Бобби. Мое первое впечатление от шахмат Фишера было удручающим. Я честно сказал изобретателю: «Прости, Бобби, но и классические шахматы для меня по-прежнему достаточно сложны и увлекательны…». Но несколько лет спустя — на Chess Classic в Майнце — я увидел, что идеи Фишера пришлись по вкусу шахматистам и поклонникам игры. Рандомные шахматы, шахматы-960 или шахматы Фишера обрели популярность в среде энтузиастов и противников традиционной теоретической подготовки. В Майнце, однако, король всегда оказывался между двумя ладьями из-за особенностей используемого организаторами турнира программного обеспечения.
В Будапеште Фишер продемонстрировал мне и иные варианты расположения короля: он мог появляться на любом поле заднего ряда вне зависимости от расположения ладей. Это приводило к резкому увеличению количества стартовых позиций вместо стандартных 960. Уверен, что найдутся математики, которые смогут правильно оценить количество возможных вариантов расстановки восьми фигур при отсутствии каких-либо ограничений.
Жаль, но я никогда не узнаю, был ли согласован с Фишером алгоритм расположения фигур на доске организаторами турнира в Майнце. В Будапеште я задал изобретателю вопрос: «Дорогой Роберт, а ты подал заявку на патент игры по рассказанным мне правилам?». Фишер не ответил, но достал красивый блокнот из кармана и сделал какую-то пометку. Довел ли он задуманное до конца? Хороший вопрос!
Мы сыграли несколько партий в блиц по правилам шахмат Фишера. Как и 23 года назад в отеле Metropol, Бобби не оставлял мне шансов на победу. «Это прекрасно, Роберт, я бы предпочел играть по классическим правилам!», — признался я. Фишер не оскорбился — он был голоден: «Власти, приглашаю тебя отведать суши…». На турнире в Загребе в 1970 году я отказался от предложенной Бобби ничьей. Но это приглашение я принял с радостью, ведь перерыв избавил меня от очередного проигрыша Фишеру. «Пойдем, Роберт, я тоже голоден!».
«Делаешь всё верно, но нужно делать наоборот…»
Зима 1967-1968 года. Традиционный Рождественский турнир в Гастингсе, Англия. Никто из иностранных шахматистов не был удовлетворен результатами этих соревнований или условиями пребывания на них. Соревновательный уровень был низок — молодое поколение английских игроков еще обучалось в школе. Стараний организаторов турнира хватило только на отель «Виктория» с завтраками и ужинами для приезжих шахматистов. Никто не подумал о том, что нам может потребоваться и обед!
Леонид Штейн, молодой шахматист из Советского Союза, жаждал приобрести модный западный костюм. Я согласился помочь ему в качестве переводчика с русского на английский. Мы направились к ближайшему мастеру классических костюмов для джентльменов. Английские портные славились качеством своих изделий. Брюки, жилет и пиджак — сочетание на все времена. Леонид был очень впечатлён жилетом! Он надел свой новый костюм и вышагивал гордо — как павлин в зоопарке. Но, бог ты мой, он неправильно натянул на себя жилет — задом наперед. Пуговицы оказались на спине! Портной был истинным англичанином. Штейн попросил его помочь застегнуть жилет… Этот господин, не моргнув глазом, вежливо указал Леониду на допущенную ошибку. Я едва сдерживал себя: рассмеяться вслух было бы неуместно.
Ситуация была в большей степени забавной, чем неловкой. Я вспомнил присказку Боголюбова: «Делаешь все верно, только нужно делать наоборот!». В этой фразе выражалась одна из причуд Ефима Дмитриевича — саркастически хвалить и одновременно критиковать своих несчастных оппонентов.
Штейн разобрался с костюмом и оплатил его. Поблагодарив меня за помощь, Леонид предложил угоститься знаменитым английским чаем. Пока мы придавались традиционному ритуалу жителей Великобритании, Штейн поделился со мной забавной историей о поездке на Байкал в 1967 году.
«Однажды меня пригласили на сеанс одновременной игры в сибирской глубинке. Почему бы и нет? Несколько позже мне даже позвонили. Секретарь организатора предложил прекрасные условия. Стало очень любопытно, и все прояснилось чуть позже. Патроном турнира был директор лесного комбината — страстный шахматист. Но, к сожалению, никудышный игрок.
Меня, Леонида Штейна, попросили очень серьезно отнестись к предстоящей партии с директором. Он был щедр — меня привезли на место соревнований (или место преступления, что больше похоже на правду) за несколько дней до начала, осыпали подарками и любезностями. Все было великолепно. Поэтому я не возражал против особого отношения к своему оппоненту по главной партии. Но как же сложно это было! Товарищ директор не имел ни малейшего представления о том, как следует играть в шахматы. После продолжительной партии я почувствовал облегчение. Этот марафон наконец-то завершился. Ничья!
«Черт!», — негодовал мой соперник после игры, — «Я играл против Ботвинника, Карпова, Спасского и других гроссмейстеров. И все партии заканчивались вничью! Почему мне не удается победить хотя бы в одной?».
Я прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Мне хотелось поскорее оказаться в поезде на Москву и забыть эту ужасную игру как страшный сон!».
В купелях «Геллерта»
В моем кармане лежал клочок бумаги с телефонным номером. И я готов был пойти на риск. Мысленно я успокаивал себя тем, что проведу два прекрасных дня в Будапеште, если долгожданная встреча так и не состоится. Но я искренне надеялся на помощь Яноша Риго, венгерского шахматиста, который вышел на связь с Бобби Фишером. По слухам, Янош помогал американскому гроссмейстеру вести диалог с властями Венгрии.
Ночной поезд из Праги в Будапешт был забит до отказа. Я вспомнил турнир 1968 года в югославском городе Винковци. В то время мне часто доводилось выполнять роль личного водителя Фишера — Бобби не смущали поездки на моем компактном Renault 8.
Железный занавес пал. В Праге и Будапеште приветствовали американцев. Мне повезло: я приехал в венгерскую столицу в разгар осеннего потепления. Янош Риго встретил меня по прибытии и на не совсем уверенном немецком языке сообщил, что должен получить согласие на встречу от самого Фишера. Ответа Бобби я дожидался в отеле. Несколько часов спустя мне позвонил Янош и сообщил: «Встреча состоится! Завтра в три часа дня будьте в спа-центре «Геллерт». Фишер согласен…». Я был очень доволен тем, что увижу Бобби и даже пытался пошутить: «Какое спа? Геллерта или Геллера?». Аллюзия на советского шахматиста Ефима Геллера повеселила Яноша.
Накануне поездки в Будапешт я прочел все газетные материалы о Фишере, свергнутом шахматном чемпионе. Его психологическое состояние удручало меня. В день встречи мое настроение стремительно менялось: приступы сентиментальности уступали место меланхолии.
Входной билет в спа-салон был чрезвычайно дешевым. Внутри мне пришлось снять с себя всю одежду. Мне дали небольшое полотенце, которое с успехом заменило фиговый лист. В этом смысле мне повезло больше, чем Адаму в раю. Само спа-пространство представляло собой аналог римской термы. Внутри находились только мужчины. Все был чрезвычайно вежливы друг с другом — и даже больше (если вы понимаете, о чем я).
Один из молодых людей решил попытать счастья и обратился ко мне: «Ищешь компанию, приятель?». Я не стал ему объяснять, что жду человека, с которым не встречался более двух десятилетий. Мне было крайне неловко в атмосфере выбранного Фишером заведения. «У каждого свой вкус!», — заметил юноша и удалился. Не добавлял уверенности в себе и «фиговый лист», которым я вынужденно прикрывался. Спустя некоторое время мне удалось найти укромный уголок, чтобы спрятаться. Влажность, пар, шум — происходящее вокруг напоминало мне сюжет хичкоковского «Психо».
Фишер явился с традиционным семиминутным опозданием — бывший чемпион сохранил свою старую турнирную привычку. Увидев меня, Бобби просиял: «Власти, привет! Как твои дела?». Вид старого товарища удивил меня. Что произошло с его физической формой? Где тот атлет, которого я знал много лет назад? Напротив меня стоял мужчина весом в 130 килограммов с длинной бородой, в толще которой отчетливо прослеживалась седина. Некогда пышная шевелюра Фишера заметно поредела. Узнал я его только по глазам, которые сохранили свой голубой — похожий на незабудки — цвет. «Роберт, как же я рад тебя видеть!», — мои первые слова, обращенные к Фишеру спустя 21 год после расставания в Сан-Антонио.
Отложенная ничья
Шахматная олимпиада в Зигене, 1970 год. Результаты Фишера оказались ниже, чем ожидалось. Особенно тяжелым стало поражение в партии против Спасского. Несмотря на это, я всегда с уважением относился к демонстрируемой Фишером игре. В матче США — ЧССР мне вновь предстояло сыграть против Бобби.
Фишер регулярно предоставлял своим оппонентам фору в семь минут. Не стала исключением и партия со мной. Благодаря этому временному интервалу Бобби удавалось минимизировать общение с прессой, фотографами и кинооператорами. Как бы отнеслись к такому поведению сегодня? Могу уверенно заявить, что ФИДЕ незамедлительно применила бы санкции к шахматисту.
Начало положено: защита Каро-Канн. Фишер-шахматист отличался джентльменским поведением: никто из оппонентов Бобби не мог упрекнуть его в неуважении. Манеры американца можно сравнить с безупречной учтивостью Пауля Кереса. Фишер неторопливо вел запись совершаемых ходов. Он не спешил даже на фоне надвигающегося цейтнота. Не позволял себе Бобби и выпадов в адрес соперников. Взвешенные и неторопливые, но аккуратные действия стали неотъемлемой чертой Фишера за шахматной доской. Наша с ним партия близилась к перерыву. Перед откладываем партии я потерял пешку. Этот факт огорчил меня, но внезапно я понял, что могу выжать из этой неожиданной жертвы кое-что полезное.
Мне предстоял спешный ужин и углубленный анализ возможного развития прерванной партии. Мне не удавалось найти пути получения преимущества белыми или черными фигурами. Игра определенно шла к ничьей. Я надеялся, что такой же вывод будет сделан Бобби Фишером. Могу сказать, что мне определенно повезло — потеря пешки не стала фатальной!
[Result “1/2-1/2”]
1. e4 c6 2. d3 d5 3. Nd2 g6 4. g3 Bg7 5. Bg2 e5 6. Ngf3 Ne7
7. O-O O-O 8. Re1 Nd7 9. b3 d4 10. Bb2 b5 11. c3 c5 12. Rc1
Bb7 13. cxd4 cxd4 14. Bh3 Nc6 15. a3 Re8 16. Qe2 Rc8 17. Rc2
Ne7 18. Rec1 Rxc2 19. Rxc2 Nc6 20. Qd1 Nb6 21. Qc1 Qf6 22. Bg2
Rc8 23. h4 Bf8 24. Bh3 Rc7 25. Nh2 Bc8 26. Bf1 Bd7 27. h5 Rc8
28. Be2 Nd8 29. Rxc8 Bxc8 30. Ndf3 Nc6 31. Nh4 b4 32. axb4
Nxb4 33. N4f3 a5 34. Qc7 Qd6 35. Qa7 Ba6 36. Ba3 Nc8 37. Qa8
Qb6 38. Bxb4 Bxb4 39. Qd5 Qc5 40. Qxe5 Qxe5 41. Nxe5 Nd6
42. hxg6 hxg6 43. Kf1 Bb5 44. Nhf3 Bc3 45. Ne1 Nb7 46. Bd1 Nc5
47. f3 Kg7 48. Bc2 Kf6 49. Ng4+ Ke7 50. Nf2 Bd7 51. Nd1 Bb4
52. Nb2 Be6 53. Nc4 Bxc4 54. dxc4 Bxe1 55. Kxe1 g5 56. Ke2 Kd6
57. f4 gxf4 58. gxf4 f6 59. Kf3 Ke6 60. Ke2 Kd6 1/2-1/2
Вы должны активировать JavaScript для отображения шахматной партии.
Поздним вечером я направился в штаб соперников. Мое предложение ничьей выслушал капитан сборной США Эд Эдмондсон. Мы с Бобби могли сэкономить время — вместо визита в турнирный зал утром каждый из нас имел бы больше времени на подготовку к новым партиям. Сколь бы эта идея ни была заманчивой, американцы её отклонили. Эд опечалил меня: «Прости, Власти, но Роберту хочется довести партию до победы!». Что же, жребий брошен! Мне оставалось принять решение Бобби и попытаться найти достойный ответ.
Повторный анализ позиции не принес ожидаемого результата. Я ничего не упустил: ни мне, ни Фишеру не удастся победить. Партия завершится в ничью! Утром я побежал в турнирный зал. Чуда не произошло — Фишер тоже не смог найти решение, которое принесло бы ему победу. На доске воплотился предсказанный мной сценарий партии. Бобби произнес всего одну фразу, которая меня искренне обрадовала: «Предлагаю тебе ничью!».
Фатальное невезение
Перед международными турнирами все советские шахматисты традиционное собирались в Москве. Затем делегации в полном составе отбывали к месту назначения. Штейн, которого пригласили на чемпионат Европы 1973 года в городке Бат (Англия), в июле 1973 года прибыл в Москву. Леонид поселился в гостинице «Россия». Сердечные боли беспокоили Штейна, ему следовало остаться дома и лечиться, а не путешествовать по миру. Но натура шахматиста часто побеждает рациональные доводы рассудка. Скорая помощь приехала слишком поздно — буквально в последнюю минуту.
Официальное заявление гласило: «Леонид Захарович Штейн скончался от сердечного приступа 4 июля 1973 года…». Слишком рано. Особенно для жены и двух его маленьких детей.
В 1983 году по ходу турнира в Дортмунде Гуфельд собирал деньги для поддержания вдовы Штейна и его детей. Насколько мне известно, коллеги оказались щедры. Мир полнился слухами о смерти Штейна. В Дортмунде я услышал версию Гуфельда: «Я уверен, что приехавший на скорой студент-медик последнего курса ввел Лене неправильное лекарство. Смерть наступила через 30 секунд. Какая неудача!».
Быстро думающий, молниеносно атакующий
Будучи юниором, Виши Ананд вел партии в невообразимо быстром темпе, постоянно заставляя своих соперников ощущать нехватку времени. Современные любители шахмат знают о Леониде Штейне меньше, чем об экс-чемпионе мира из Индии. Но советский гроссмейстер славился быстрой игрой и скоростными атаками на позиции соперника. Маленький Леня очень рано заявил о своем таланте — в девять лет он тратил на обдумывание всех своих ходов в турнирных партиях не больше двадцати минут, удивляя склонных к созерцательным размышлениям оппонентов.
Но, разумеется, жизненный путь Леонида Штейна не был усыпан лепестками роз. Стечение обстоятельств не позволяло ему выбрать лакомый кусочек жизненного пирога и наслаждаться им. Печально, но Штейн страдал от тяжелого сердечного заболевания. Вероятной причиной патологии было недоедание во время войны. На турнирах Леонид часто выглядел бледным и изможденным.
Мы неоднократно пересекались на шахматных соревнованиях. Сначала мы сцепились рогами (подобно горным баранам). Но позже подружились. Он был настоящим человеком: честным в своем отношении к жизни и коллегам.
Суши
Роберт Джеймс Фишер уверенно распахнул двери роскошного японского ресторана в центре Будапешта. Владелец заведения, японец по происхождению, был одет в элегантный красный наряд. Хозяин ресторана буквально светился от радости, приветствуя чемпиона и его гостя. До открытия суши-бара оставался еще час. Но меня и Фишера приветствовали как самых важных персон в истории заведения.
«Традиционная еженедельная трапеза, мистер Фишер?», — хозяин расстелил бы перед нами красную дорожку, будь она в наличии. Мы попали в маленький салон для приватных встреч. Персональный официант быстро расставил блюда на невысоком столике. Сервис был просто идеальным. Вкус суши оказался бесподобным — ни до, ни после я не пробовал ничего вкуснее. Бобби отличался зверским аппетитом — он поглощал деликатесы с потрясающей скоростью. Со стороны могло показаться, что Фишер мечтает наестся на всю оставшуюся жизнь.
Мы выпили значительно количество сакэ. В какой-то момент беседа прервалась, повисло неловкое молчание. Я попытался урезонить антисемитские настроения Фишера: «Роберт, ты не боишься ответной реакции Моссада на свои высказывания?». Чемпион задумался. «Да, Власти, ты прав, боюсь…», — ответил Бобби.
Энтони Сейди — мой друг, гроссмейстер и доктор по образованию — был прав: «Его паранойя с годами только усилилась. Особенно — в изоляции, на фоне длительного пребывания вне привычного культурного контекста!».
Мы закончили ужин. Меня порадовало желание Бобби покинуть ресторан, поскольку мне не хотелось опаздывать на ночной поезд из Будапешта в Прагу. После пары напряженных дней мне требовалось сменить обстановку и вернуть себе ощущение нормальности.
Владелец ресторана по-прежнему сиял. «Мистер Фишер, стандартная еженедельная процедура?», — спросил он. «Да, разумеется!», — пробормотал Бобби. Сумма счета была невероятно низкой. «Пожалуйста, мистер Фишер. Сегодня четыре подписи!», — продолжил ресторатор. Я был удивлен, но достал из своей сумки пару открыток с видами Будапешта. Я верно понял суть происходящего: бывший чемпион мира оплатил наш ужин своими автографами.
Человек, провожавший меня на вокзал, не снимал бейсболку с головы. Перед самым отправлением мы обменялись телефонными номерами. Поезд был заполнен до отказа. Свободных мест не оказалось и мне пришлось провести всю ночь на ногах. Меня одолевали мрачные мысли, витавшие в голове под стук колес вагона, несущегося в Прагу.
