Кафка и социальная этика
Еще одно интересное прочтение Кафки — прочтение в свете социальной этики. Пионером этого направления был Ханс Иоахим Шёпс, который высказал свою точку зрения еще в 1930-м году, в послесловии к опубликованным им рассказам из наследия Кафки (Hans-Joachim Schoeps. Nachwort zu Aus dem Nachlaß Franz Kafkas. Ein Fragment. Beim Bau der chinesischen Mauer. in: Der Morgen. Zweimonatsschrift, 1930): «В обоих рассказах особенно отчетливо звучит — в неподражаемой, реально-символической манере этого писателя, главная тема жизни и переживаний Кафки: одиночество индивида в мире и его стремление к включению в осмысленную взаимосвязь посредством участия в работе на благо целого. Правда, работа эта оказывается безнадежной, китайская стена — символ атомизации, необозримости и бесцельности современного рабочего процесса и ставшей недостижимой тотальности человеческого бытия, в которой работа и жизнь каждого просто поглощаются без остатка и потому трагическим образом становятся бессмысленными».
Интересно, что отношению Кафки к служению на благо еврейской общности посвятил свою статью «О Китайской стене» японский исследователь Хидео Накацао (Hideo Nakazawa. Über Die Chinesische Mauer. Vortrag im Japanisch-Chinesischen Germanistentreffen Beijing, 1990). Он говорит, что для Кафки была очень важна идея ответственности индивида за общество. И показательно, что сборник «Земский врач», в который вошли обе притчи, Кафка первоначально планировал назвать «Ответственность». И еще Накацао считает, что в «Китайской стене» слово «китайцы» используется просто как шифр для слова «евреи». Стена строилась силами двух армий: восточной и западной, которые определенно намекают на восточное и западное еврейство. К тому же метафорика, сравнивающая иудейскую религию, Тору или Талмуд со стеной или оградой, защищающей от чужих влияний, очень распространена в традиции иудаизма.
Каббалистические мотивы в творчестве Кафки
И последняя точка зрения, о которой я хочу сказать, это прочтение Кафки в свете учений еврейской каббалы и гностицизма. Самым заметным представителем этого направления является немецкий ученый Карл Эрих Грёцингер, который написал книгу «Кафка и каббала. Еврейское в творчестве и мышлении Франца Кафки» (Karl Erich Grözinger. Kafka und die Kabbala: Das Jüdische im Werk und Denken von Franz Kafka, 2014). В 2014 году эта книга вышла пятым изданием. Грёцингер показал, в частности, что впервые именно в каббале проход через ворота стал пониматься как вхождение в Закон, в Тору, и это вхождение переплелось с темой суда. Со времени книги «Зогар», то есть с XIII века, существует представление о непрерывном суде над человеком и о множестве судебных инстанций. И о том, что вся жизнь — это судебный процесс.
Рассказ о самих судах можно встретить у Моше Кордоверо, ученого XVI века, который также описывает «7 и 7 залов» судов.
Мне кажется, что игнорировать эти связи Кафки с еврейской мистикой невозможно. Штефан Шайбен в статье «Мельница закона. Суд и иерархии у Франца Кафки» (Stefan Scheiben. Die Mühlen des Gesetzes
Gericht und Hierarchien bei Franz Kafka, 2003) обращает внимание на то, что Кафка не просто превращал в тексты хасидские сказания и каббалистические представления, но ставил их на службу собственным высказываниям
Бритта Беккер в уже упоминавшейся диссертации о влиянии каббалистических мотивов и мотивов гнозиса на творчество Кафки тоже рассматривает сюжет «Процесса» как «интрапсихический феномен», то есть как процесс внутреннего изменения. Она считает, что закон в «Процессе», а значит, и в притче «Перед Законом», — высший (трансцендентный) порядок: может быть, Бог или, если следовать терминологии Кафки, «неразрушимое», царство света
Она обращает внимание на то, что в притче «Перед Законом» невозможно решить, реален ли свет, который видит человек в конце своей жизни, или это только иллюзия. И она считает, что — как в гностическом учении — спасительное знание открывается герою этой притчи только в момент смерти, иначе и быть не может
Она также обращает внимание на взаимодополнительность притч «Перед законом» и «Императорское послание». Если в притче «Перед Законом» человек отправляется в путь из земной сферы, то в «Императорском послании» впервые представлена обратная перспектива
Здесь император направляет посланца, чтобы тот доставил сообщение отдельному подданному. Она пишет: «Какой же вывод можно сделать из этого рассказа? Бог умер — „так говорят“. Тем не менее, Кафка вновь и вновь напоминал себе, что не надо сдаваться». И дальше она цитирует его дневник: «Если и не придет избавление, я хочу в каждый момент быть достойным его» (перевод Е. Кацевой).
Кафка и постструктурализм
В последние годы стало модным нигилистическое или постструктуралистское прочтение Кафки.Представитель этого направления, например, — мюнхенский германист Оливер Ярауз, автор «Руководства к пониманию Кафки» (Oliver Jahraus. Kafka-Handbuch, 2008). Вот что говорится в научной рецензии на его книгу: «Статьи раздела „Перспективы интерпретации“ в их теоретической части более или менее сводятся к известному тезису о том, что тексты Кафки не поддаются интерпретации». То есть, как утверждает сам Ярауз, все притчи Кафки представляют собой «притчи о невозможности интерпретации». Мне не симпатична эта точка зрения, но ее представители, отказавшись от попыток интерпретаций Кафки, очень много сделали для понимания литературной структуры его текстов. Их выводы нельзя игнорировать.
Eine kaiserliche Botschaft — Императорское послание (Перевод Татьяны Баскаковой)
Император — так значится — тебе, отдельному, ничтожному подданному, крошечной тени, бежавшей от императорского солнца в отдаленнейшее далеко, именно тебе император со своего смертного одра отправил послание. Посланцу он сделал знак преклонить колени возле самого ложа и прошептал послание ему на ухо; оно было для него настолько значимо, что он еще повелел повторить всё ему на ухо. Кивком головы он подтвердил правильность сказанного. И перед всеми очевидцами его смерти — а все препятствующие стены подвергаются сносу и на разлетающихся вширь и ввысь наружных лестницах стоят, образуя круг, вельможи империи, — перед всеми ними он отпустил посланца. Посланец тотчас отправился в путь: сильный, неутомимый человек: простирая вперед то одну, то другую руку, он прокладывает себе дорогу сквозь толпу; если же встречает сопротивление, то показывает на грудь, где у него знак солнца; он и продвигается вперед легко, как никто другой. Однако толпа очень велика; местам ее обитания нет конца. Если бы открылось свободное пространство, как бы он полетел — и, пожалуй, вскоре ты услышал бы великолепные удары его кулаков в твою дверь. Но вместо этого — как же тщетны его усилия: он все еще протискивается через покои самого внутреннего дворца; никогда не преодолеет он их; и даже если бы ему удалось это, ничего не было бы достигнуто; он должен был бы с боем прокладывать себе путь вниз по лестницам; и даже если бы ему удалось это, ничего не было бы достигнуто; он должен был бы промерять шагами дворы; а после дворов — второй дворец, охватывающий первый; и снова — лестницы и дворы; и снова — очередной дворец; и так далее — сквозь тысячелетия; и если бы он вырвался наконец из самых внешних ворот — но никогда, никогда не может такое случиться, — то перед ним сперва раскинулся бы столичный город, средоточие мира, полностью и доверху засыпанный своими отложениями. Никто не пройдет здесь насквозь, и уж тем более с этим посланием от мертвого. — Но ты сновидчески воссоздаешь его для себя, сидя у твоего окна, когда наступает вечер.
Справка RA:
Читать дальше
Еще рецензии
Добрый человек в ошейнике
Обозреватель Rara Avis Женя Янкина об «Истории одиночества» Джона Бойна, ирландском Акакии Акакиевиче и тайнах священнослужителей.
13.06.2017
Тексты /
Рецензии
Другим путем
Литературный критик Сергей Морозов о биографии публициста Ежи Гедройца как энциклопедии польской жизни XX века.
15.06.2017
Тексты /
Рецензии
Литературный критик Андрей Рудалев о Михаиле Елизарове и его вере в Советский Союз.
16.06.2017
Тексты /
Статьи
Молитва для посторонних
Обозреватель Rara Avis Максим Алпатов о новой поэзии Павла Банникова, пролетевшей мимо премии «Лицей».
16.06.2017
Тексты /
Статьи
Читать по теме
Целан — Бахман. Роман в письмах
На русский язык переведена переписка двух крупнейших немецкоязычных авторов ХХ века — Пауля Целана и Ингеборг Бахман.
19.04.2016
Тексты /
Рецензии
Театр эпохи авангарда
Искусствовед Валерий Золотухин на фестивале «Дни авангарда» прочел лекцию о биомеханике Мейерхольда, импровизации и театротерапии как исторической рефлексии.
28.04.2017
Тексты /
Статьи
Манипуляция и архитектура
24 апреля, в День катастрофы (Йом ха-Шоа) в Электротеатре «Станиславский» при поддержке культурно-образовательного проекта «Эшколот» историк Вадим Басс прочел лекцию, посвященную методам мемориальной архитектуры, вырывающим человека из повседневности.
02.05.2017
Тексты /
Статьи
Становление характера и личная жизнь
Франц Кафка как человек был очень закомплексованный, сложный и довольно трудный в общении. Его отец был очень деспотичным и жестким, и особенности воспитания повлияли таким образом на мальчика, что он только сильнее замкнулся в себе. Появилась и неуверенность, та самая, которая не раз потом будем сквозить в его произведениях. Уже с детства у Франца Кафки проявлялась потребность в постоянном писательстве, и она вылилась в многочисленные дневниковые записи. Как раз благодаря им, мы знаем, насколько неуверенная в себе и боязливая это была личность.
Отношения отцом не заладились изначально. Как и любой писатель, Кафка был ранимым человеком, тонко чувствующим и постоянно рефлексирующим. Но суровый Густав не мог этого понять. Он, истинный предприниматель, много требовал от своего единственного сына, и такое воспитание вылилось в многочисленные комплексы и неумение Франца строить прочные отношения с другими людьми. В частности, работа для него являлась адом, и в своих дневниках писатель не раз жаловался на то, как тяжело ему идти на службу и как люто он ненавидит свое начальство.
Но не ладилось и с женщинами. Для молодого человека время с 1912 по 1917 года можно охарактеризовать, как первую любовь. К сожалению, неудачную, как и все последующие. Первая невеста, Фелиция Бауэр – та самая девушка из Берлина, с которой Кафка дважды разрывал помолвку. Причиной было полное несоответствие характеров, но и не только это. Молодой человек был неуверенным сам по себе, и в основном именно из-за этого роман развивался преимущественно в письмах. Конечно, расстояние тоже было тому виной. Но, так или иначе, в своем эпистолярном любовном приключении, Кафка создал идеальный образ Фелиции, очень далекий от реальной девушки. Из-за этого отношения и разрушились.
Вторая невеста – Юлия Вохрыцек, но с ней все было еще более быстротечно. Едва заключив помолвку, сам же Кафка ее и расторг. И уже буквально за несколько лет до собственной смерти, писатель имел некие романтические отношения с женщиной по имени Мелена Есенская. Но тут история довольно темная, ибо Мелена была замужем и отличалась несколько скандальной репутацией. По совместительству она же являлась главной переводчицей произведений Франца Кафки.
Особенности творческого пути
Кафка – признанный литературный гений не только своего времени. Даже сейчас, через призму современных технологий и стремительного бега жизни, его творения кажутся невероятными и продолжают поражать уже довольно искушенных читателей. В них особенно привлекает характерная для этого автора неуверенность, страх перед существующей реальностью, боязнь сделать хотя бы один шаг и знаменитая абсурдность. Чуть позже, уже после смерти писателя, по миру торжественным шествием прошел экзистенционализм – одно из направлений философии, пытающее осознать значимость человеческого существования в этом бренном мире. Кафка застал только лишь зарождение этого мировоззрения, но его творчество буквально пропитано им. Наверное, сама жизнь подтолкнула Кафку к именно такому творчеству.
Примечательно, что при жизни этот скромный гений никак не прославился. Были изданы несколько рассказов, но они не принесли ничего, кроме небольшой прибыли. А между тем, в столах пылились романы, те самые, о которых после заговорит весь мир, и не умолкнет до сих пор. Это и знаменитые «Процесс», «Замок», – все они увидели свет только после смерти своего создатели. И вышли исключительно на немецком языке.
А случилось это вот как. Уже перед самой кончиной, Кафка позвал своего доверителя, довольно близкого ему человека, друга, Макса Брода. И высказал тому довольно странную просьбу: сжечь все литературное наследие. Ничего не оставить, уничтожить до последнего листа. Однако Брод не послушался, и вместо того, чтобы сжигать, он их издал. Удивительно, но в большинстве своем незавершенные работы понравились читателю, и вскоре имя их автора стало известным. Однако все же некоторая часть произведений так и не увидела свет, потому что их все же уничтожили.
Вот такая трагическая судьба была у Франца Кафки. Похоронен он в Чехии, но Новом еврейском кладбище, в семейной могиле рода Кафки. Произведениями, опубликованными при жизни, стали всего лишь четыре сборника малой прозы: «Созерцание», «Сельский врач», «Господарь» и «Кары». Кроме того, Кафка успел издать и первую главу его знаменитейшего творения «Америка» – «Пропавший без вести», а также еще небольшую часть очень коротких авторских сочинений. Они не обратили на себя практически никакого внимания публики, и не принесли писателю ничего. Слава настигла его уже только после смерти.
4.1 5 ( 10 голосов )
